Очерк о стратегии Ирана / Шиитского проекта до 2035 года

В расколотом и теряющем общую связанность мире очень мало стран, готовых к адекватному существованию в условиях надвигающихся неопределенности и хаоса. С другой стороны, одной лишь демонстрации границ влияния Запада на фоне противостояния его с Россией оказалось достаточно, чтобы уровень субъектности и самостояния крупных стран не-Запада серьезно вырос. В этой противоречивой сегодняшней данности нельзя не вспомнить об Иране. Более 40 лет находится он под санкциями и блокадой со стороны не только США и их союзников, но и практически всего остального мира. И, тем не менее, вопреки всему, стал он признанной сильнейшей державой региона

За привычной маской государства Иран скрывается региональный Шиитский проект – кластер орденских военно-религиозно-общественных структур, влияние которых не считается с государственными границами и охватывает многие населённые шиитами территории. Попытки рассматривать Иран как обычное государство серьезно сужают его подлинную сущность. В свою очередь, упор исключительно на Шиитский проект, игнорирующий интересы персов как нации, тоже вносит свою долю искажений. Примем поэтому, что в ближайшие десятилетия Иран будет оставаться ядром Шиитского проекта, а в приоритете у него все-таки окажутся интересы персов.

Плотность и интенсивность событий на Ближнем Востоке, как и в остальном мире, нарастает, через несколько лет мы будем вспоминать сегодняшние дни с изумлением и поражаться тому, сколько ярких и сильных событий уместилось в столь небольшом промежутке времени. Праздник непослушания и распад глобального мира набирает обороты, Иран при этом, не теряя задора, вовсю расшатывает ситуацию и решает сразу несколько задач:

• выходя из изоляции, участвует в построении новой многовекторной геополитической конфигурации в Азии;
• формирует собственную сферу влияния прежде всего из населенных шиитами территорий;
• тестируя границы допустимого и создавая проблемы, подталкивает США к окончательному уходу с Ближнего Востока;
• ограничивая политику соседей по ущемлению шиитов, ставит под контроль возможности Саудовской Аравии, Турции и Израиля;
• решает внутриполитические проблемы и поддерживает стабильность;
• шантажирует западный мир, демонстрируя готовность перекрыть поставки нефти и газа из Персидского залива.

В ближайшие годы Иран, пользуясь высокой автономией и изоляцией от глобальных процессов, будет усиливать и укреплять свою роль в мире. Ключевой вопрос ближайших 5-7 лет – согласится ли Иран стать частью зоны влияния / панрегиона Китая или продолжит многовекторную политику.

И, да, к концу 40-х годов, независимо от всех раскладов, Иран станет ключевым стратегическим партнёром для России в рамках не столько усиления, сколько снижения рисков манипуляций и давления союзников.

Появление Шиитского проекта

Из-за нескольких десятилетий активного насаждения праволиберальных глобалистских идей в мире сохранилось мало стран, обладающих национальным духом, проектностью, сильной уникальной культурой, смыслами и пассионарностью. Все меньше встречается людей, готовых жертвовать собой ради национальных, религиозных или иных идентичностей. В ближайшие 7-10 лет обретение независимости / субъектности и выживания этнических систем будет прямо зависеть от наличия / обретения смыслов существования и внутренней связанности.

Возникает резонный вопрос, есть ли в новейшей исторической эпохе примеры обретения странами уникальной проектности за ограниченное время (7-10 лет) или по-прежнему здесь нужно ориентироваться лишь на очень немногих, уже этим качеством обладающих. Если верно первое – перед нами творческая, решаемая задача, в ином случае вопрос становится проблемой, т.е. решения может и не быть вовсе.

Наднациональные принципы – вовсе не обязательно имперские и сетевые, так, иранские народы породили целую серию царств и империй: Мидия, Ахемениды, Парфия, Сасаниды. Даже захват арабами и исламизация не привели к утрате и гибели иранской культуры, как это, к примеру, произошло с египтянами (остались копты) и финикийцами (алавиты). Несколько столетий, находясь под властью арабских, тюркских и монгольских завоевателей, персы сохраняли язык и примат своей культуры. В дальнейшем Иран, обособившись и обретя собственную систему смыслов и контроль над её центром, стал средоточием отдельного направления ислама – шиизма.

В середине XX века казалось, что противоречия между суннитами и шиитами превратились в малозначимый, провинциальный сюжет, не имеющий будущего. Персидскую цивилизацию признавали исторической, но не современной, основываясь при этом на уникальности ее наследия и культурной роли иранских языков, но отнюдь не на религиозной шиитской идентичности.

До Исламской революции 1979 года ни о каком Шиитском проекте речи вообще не шло, Иран был светским и нерелигиозным, внешний вид и стиль жизни городского населения мало отличался от тогдашней Европы. Следующие несколько лет, однако, кардинальным образом изменили базовые принципы, законы и социальные отношения в обществе. Иран стал не просто теократической республикой, но и выходящим далеко за пределы государственных границ кластером орденских структур. Он построен на военно-религиозных принципах и представляет собой краеугольный камень Шиитского проекта.

Ключевым для становления привычного нам Ирана / Шиитского проекта стали не только религиозные смыслы, но и многократно ускоренные, управляемые эволюционные процессы в рамках затяжного ирано-иракского военного противостояния (1980-1988 гг.). Результаты этой войны формально объявлены ничейными, но, если учесть, что Ирак в то время поддерживался  практически всеми влиятельными странами мира, а Иран всего лишь перестраивал внутренние процессы и пытался сохраниться в  собственных границах, то последний, без сомнений, можно считать однозначно выигравшим.

В начале противостояния позиции и политика новых властей в стране были далеки от безоговорочной и всеобщей поддержки. Армия заняла нейтральное положение, её верхушка подверглась зачистке, среди различных анти-шахских «революционных комитетов» кого только не было, начиная от исламистов, заканчивая анархистами и марксистами всех мастей. Но за 8 лет ускоренных и управляемых изменений ситуация стала кардинально иной – именно единение общей борьбой и синхронизация ключевой идентичности на основе шиизма и патриотизма сформировали современное иранское общество.

Если армия, КСИР, «Кодс» и др. больше способствовали внешней победе, то о внутренней перестройке нельзя говорить без упоминания ополчения «Басидж» (Организация мобилизации обездоленных иранского народа). За годы военных действий через него прошло около 5 миллионов человек в формате командировок от 2 до 6 месяцев в год. Про «живые волны» – атаки фанатичных, мало обученных людей в первое время войны – известно многим, других ресурсов у Ирана просто не было. Однако, возвращение этих людей в общество – очень важный по последствиям и эффектам шаг.

Общее количество погибших за 8 лет иранцев по разным оценкам составило от 250 до 500 тысяч человек, со стороны их противников потери в два раза меньше, но Ирак поддерживался и накачивался оружием практически всем миром, включая США и СССР, а также арабские страны. Интересно, пытались ли адепты киевского режима проводить параллели между собой и Ираном? О некорректности подобного сравнения поговорим в другой раз.

И, да, прежде чем искать другие параллели, на этот раз – между иранскими структурами и ЧВК, необходимо рассмотреть фундамент, сравнить духовные основы, после чего смысл строить замки из песка на базе кривых аналогий, вероятно, исчезнет.

Таким образом, после Исламской революции 1979 года Иран действительно представлял собой аморфное, противоречивое общество. За годы же ирано-иракской войны произошло формирование единой нации, синхронизировались смыслы, а Шиитский проект вышел за пределы государственных границ и превратился в наднациональную структуру.

Шиитский проект и Иран

При изучении Ирана в рамках геополитики / геостратегии одним из основных факторов, на который обращают внимание практически все исследователи, является его сложный, многонациональный этнический состав. Соотношение двух основных групп: ираноязычных-шиитов (персы) и тюркоязычных-шиитов (азербайджанцы) составляет от 2 к 1, до 3 к 1 (в зависимости от источника). И понятно, что в современном мире многонациональный состав, создающий повышенное напряжение, практически всегда есть тревожный симптом рисков и хрупкости государства.

Нет ничего удивительного, что попытки ослабить, расколоть Иран ведутся как раз через поощрение национального сепаратизма, хотя почему-то ожидаемый внешними силами результат так и не наступает. Наднациональная, религиозная идентичность / самосознание на основе шиизма оказывается сильнее.

Ослабление мировых законов и ограничений создаёт для Ирана в ближайшие годы возможность усилиться и развернуть экспансию. Приоритетными в этом отношении являются не только ресурсы, но и земли с высокой смысловой связанностью с ядром (ираноязычные шииты). Если при этом речь идет о формировании единой идентичности, то выбор прост: либо близкие по языку – иранские народы, либо шииты. Одновременное же развитие по двум направлениям опасно и полностью укладывается в логику «бежать сразу за двумя зайцами».

По итогам Исламской революции 1979 года приоритет был однозначно отдан религиозной идентичности – шиизму. Перспектива смены и/или расширения за счёт этнической компоненты рискованна и неоднозначна, так как есть сильный риск возникновения проблем с азербайджанцами и арабами. Присоединение пуштун, таджиков и ряда других народов не компенсирует потерь и краха основ текущей государственности. Иран в этом случае превратится в слабое национальное государство со множеством противоречий. То есть можно сказать, что в ближайшие 15-20 лет будущее Ирана и Шиитского проекта тождественны, а строительство национального государства есть не что иное, как изощрённая попытка самоубийства и национальной катастрофы.

Рис. 1. Территории с доминированием шиитов

Шиитский проект не совпадает с границами государства Иран и, игнорируя границы между странами (рис 1.), включает в свой состав разные объединения и территории. В частности, шиитская община Ливана почти вся оформлена в виде военно-политического альянса Хизбалла, чья роль в регионе очень значительна (война в Сирии, противостояние с Израилем, инструкторы йеменских шиитов-зейдитов / хуситов Ансар Алла и др.).

В отличие от конфессионального многообразия суннитов, у шиитов всего два центра духовной мысли (школы): Кум в Иране и Неджеф / Кербела в Ираке, без учета небольших течений и сект. Иракская школа позволяет арабам-шиитам не ощущать себя в духовном плане под властью персов, хотя оба центра похожи на сообщающиеся сосуды. Духовный шиитский лидер Ирака аятолла Али Систани (р. 1930 г.) – этнический иранец, родился в Мешхеде (Иран), но он играет балансирующую роль, понимая, что арабский шиизм не может позволить себе на психологическом уровне быть «вторичным» по отношению к иранскому. Тем более что двоюродный брат пророка Мухаммеда  Али, его сын Хусейн и все последующие главные имамы были арабами.

Практически все потенциальные, с точки зрения присоединения к Ирану, шиитские территории являются арабскими (рис. 1): Ирак, монархии персидского залива, Йемен, Сирия, Ливан и т.д. Их интеграция в единое пространство через 15-20 лет приведёт к существенному изменению этно-языкового баланса, усилению доли и влияния арабов-шиитов. Именно этот риск в долгосрочной перспективе является наиболее серьёзным и существенным.

Усиление политического влияния арабов внутри Шиитского проекта неизбежно инициирует попытки перехвата контроля, для чего будут привлекать ресурсы и договариваться с арабами-суннитами в рамках племенных связей. Последнее однозначно приведёт к ослаблению общешиитской и усилению общеисламской идентичности и вслед за тем – к постепенному растворению обособленного Шиитского проекта / Ирана в Исламском мире. Господство в Омане ислама ибадитского толка совсем не мешает единству, ослабление влияния персов приведёт к снижению напряженности между шиитами и суннитами.

Аналогичной опасностью для Шиитского мира / Ирана может стать усиление и/или централизации Арабского мира, появление внутри него единого экономического, религиозного, технологического, культурного, военного и т.д. центра, а также единственного и признаваемого всеми лидера. Даже без политического объединения и создания единого государства страна-лидер (наибольшие шансы в этом смысле у Египта) будет очень серьёзной угрозой для существования Шиитского проекта.

И, да, индекс фертильности в Иране снизился до 1,69 (2021 год), что намного меньше, чем у арабских соседей, Пакистана и Афганистана. Знакомые слезы…

Таким образом, расширение шиитского проекта выигрышно и плодотворно лишь через осторожное включение уже существующих шиитских территорий, но без дальнейшей экспансии в сторону арабов-суннитов. Для внутренней же устойчивости возможно присоединение / интеграция иранских и тюркских народов, даже если они по большей части сунниты. Взаимоотношения Ирана с арабами должно иметь чёткие естественные ограничения, в ином случае велик шанс на победу общеисламского самосознания над шиитским и растворение в Исламском мире.

Даже имея возможность для экспансии, руководству Ирана нужно будет очень серьезно думать о том, не приведут ли в перспективе новые приобретения к стратегическим проблемам и краху.

Если иное не оговорено, то номинации «Шиитский проект» и «Иран» следует использовать в качестве синонимов, вариант отказа Ирана от системообразующей религиозной идентичности в пользу национального строительства является самоубийственным и потому маловероятным.

Теократическая республика

Основные идеи и представления в области общественных наук сформировалось в мире на основе западноевропейской научной традиции, которая монополизировала понятийный аппарат, как и большую часть тем и направлений. Национальные и региональные общества рассматриваются через базис, скелет, основу единственно верного и правильного «западного» понимания. Все отличия и особенности изначально трактуются как проявления несовершенства, отсталости, вторичности, недоразвитости, наследия архаики и ошибок развития. БОльшую часть внешних по отношению к данной культуре исследовательских оценок можно было бы уместить в весьма забавном диапазоне, от кислого признания положительных уникальных культурных особенностей до полного их отрицания с изрядной долей разнообразных искажений и откровенной лжи.

Если изучать общественную сферу Ирана исключительно по общественным (политологическим, социологическим, экономическим и т.д.) исследованиям внешних по отношению к этой культуре экспертов, то в среднем увидим описание привычной республиканской западной системы с тремя ветвями власти (исполнительной, законодательной и судебной), в работу которых вмешиваются религиозные институты: рахбар, Совет стражей конституции, Совет целесообразности и др. Считается, что достаточно убрать влияние последних – и само собой произойдёт развитие партийной системы, либерализация, интеграция в западное сообщество и т.д.

С точки зрения Запада, иранская система отличается от коммунистических, советских систем СССР или современных Китая и Вьетнама разве что ещё большей архаикой и противоестественностью. Если же убрать ст. 5 Конституции (в СССР была ст. 6 о партии) с ролью рахбара и доктрину «Вилаят аль-факих», то Иран распадётся, как СССР, – ожидают там. Оттого-то и поддерживают более 40 лет блокаду и внешнее давление, делая вид, что всё идёт по плану и  результат вот-вот воссияет!

Такой западный подход полностью игнорирует уникальный орденский характер отношений общественных институтов Ирана, который в действительности в разы шире, сложнее и сильнее воздействия привычных для западной культуры харизматических личностей и родственных связей. Теократическую исламскую республику нельзя рассматривать как аналог однопартийной системы, а многие ограничения оказываются не результатом внешнего давления на людей, а итогом их собственных стремлений и усилий как представителей своей культуры к внутреннему сдерживанию и  самоограничению.

Для иранского общества характерно, что благодаря принципам недуховной (общественной, государственной) власти духовных лиц шиитское духовенство гораздо более консолидировано и в гораздо меньшей степени зависит от прихотей правительств. Взаимоотношения внутри глобального шиитского духовенства гораздо меньше ориентируются на политику стран и властей, чего сунниты себе позволить не могут.

Внутренняя общественная жизнь Ирана понимается на Западе столь же искаженно, что и политическая система. Изучение геополитических процессов необходимо проводить, исходя из широкого контекста, общемировой ситуации и традиций конкретной страны. События и явления, которые для одних являются экстраординарными, ставящими под угрозу будущее и дальнейшее существование, для других оказываются серой и незатейливой обыденностью. Мелкая потасовка в одном парламенте может быть на порядок более значима, чем драка стенка на стенку в другом.

В 2022-2023 годы, на фоне общей нестабильности в мире, из Ирана регулярно приходили тревожные новости. В стране кипели демонстрации, манифестации, акты неповиновения и т.д. Причиной стала гибель молодой иранки курдского происхождения, доставленной в полицию из-за неправильного ношения хиджаба. Новость была подхвачена внутренней оппозицией, внешними силами и СМИ. Основной контекст – это давление и месть Запада Ирану из-за поставки БПЛА России и усиления военно-технического сотрудничества.

Большая часть аудитории совершенно не интересовались Ираном в предыдущие годы, оттого происходящее казалось чем-то важным, существенным и знаковым. Подобные события происходят регулярно, с той или иной степенью интенсивности, они постепенно становятся таким же элементом внутриполитического поля, как демонстрации «жёлтых жилетов» во Франции, массовые и не приносящие никакого результата. За годы изоляции власти Ирана научились замечательно справляться с проблемами такого рода – сбрасывать через подобные волнения усталость и накал, выявлять недовольных и чужих агентов влияния.

И, да, орденские военно-религиозные структуры, составляющие суть Шиитского проекта, являются залогом внутренней устойчивости к разным воздействиям.

Таким образом, понимание особенностей Ирана / Шиитского проекта в рамках европейского понятийного аппарата затруднено, многие тонкости и нюансы теряются. Сорок лет США / Запад пытаются задавить и уничтожить Иран, игнорируя его уникальность и непонятную устойчивость.

Ещё десять лет назад данные ограничения не находили параллелей в современном западном обществе. Теперь ситуация заметно меняется. Исследователи из США и Европы уже в состоянии частично понять морально-нравственные императивы и заповеди иранского общества, проведя параллели с воззрениями и поведением окружающих их ультралибералов (содомитов, BLM, экологистов, «планктона», занятого принудительной медициной и др.).

Однако абсолютное большинство исследователей не смогут / не посмеют этого сделать. Никогда.  Примера и понятного аналога силы догматических принципов на современном Западе просто нет. Их еще можно понять с позиций научного агностицизма (Советского проекта), но торжествующий в рамках Атлантической цивилизации либерально-сатанинский атеизм делает такой «прорыв» абсолютно нереальным.

Поле стратегий Шиитского проекта

Более 40 лет Иран находится в состоянии блокады со стороны большей части стран мира, когда высокая автономность и независимость во внутренней политике, позволяющая противостоять давлению, сочеталась с очень ограниченным коридором возможностей во внешней. Последнее выражалось в практически полной изоляции и неспособности реализовать ничего за пределами границ. После провала попытки перестройки глобального миропорядка на принципах инклюзивного капитализма, политической экологии и принудительной медицины в 2020-2021 годах, а также начала открытого противостояния России и Запада в 2022 году, основные страны не-Запада заняли нейтральную или нейтрально-положительную позицию по отношению к нашей стране. В результате некоторой убыли внимания и снижения важности антииранский фронт сильно ослаб, усиливая независимость Ирана.

Рис. 2 Поле стратегий Шиитского проекта

В ближайшие годы ключевым будет выбор: согласится ли Иран войти в китайскую зону влияния / панрегион через присоединение к стратегии Поднебесной «США минус 70 лет» (повторение пути гегемона за счёт экономико-политической экспансии) или будет продолжать вести многовекторную политику – стратегия «Перекрёсток путей» – до начала 40-х годов. Отказ от покровительства Китая позволит сохранить выгодное сотрудничество не только с ним, но и с Россией, Индией, Пакистаном, оставляя проекты и возможности для работы с Турцией и арабскими странами. Глядя на поле стратегий (рис. 2), понимаешь, что первый вариант не выглядит столь уж очевидным и перспективным: не для того Иран столько времени упорно противостоял США / Западу, чтобы поменять одни путы и запреты на другие.

Подписанный несколько лет назад набор соглашений на 20 лет Ирана с Китаем на $400 млрд. таит в себе большую опасность. Будем надеяться, что Россия сможет сбалансировать это влияние, ведь речь идет не столько об инвестициях, кроме того, сотрудничество в военной сфере и строительство первых контуров будущего проекта «Север-Юг» будут этому способствовать.

Если же выбор будет сделан в пользу союза / подчинения Китаю, вне зависимости от успеха или неудачи данной стратегии, уникальный Шиитский проект в ближайшие десятилетия фактически растворится в Исламском мире, а Иран распадётся по национальным внутренним границам. После возрастания значимости национальной панарабской идентичности для арабов-шиитов более важным станет этнокультурное самосознание, а не противостояние шиитов и суннитов. В настоящее время наиболее вероятным, инерционным путём для Ирана видится – сохранение и укрепление независимой многовекторной политики до начала 40-х годов, когда метрополии панрегионов перейдут в 6-й технологический уклад и начнётся поглощение Диких земель и региональных держав.

Из-за отсутствия у Ирана перспектив сформировать панрегион в ближайшие 20 лет его потолок – региональная держава, после чего в 40-х годах придётся делать выбор:

• присоединиться в качестве младшего партнера к России в рамках стратегии «Новый ковчег / Наследники Авраама» (союз русских, персов и евреев) – наиболее сильный и выгодный вариант;
• объединить Исламский мир вокруг себя в рамках проекта «Лазурный ислам» – очень сложный и противоречивый проект, позволяющий претендовать на качественный рост влияния, но требующий для Исламского мира помощи внешних сил (Британия, Кластер транснациональных корпорация, США и др.) и/или деградации мировой связанности до регионального уровня;
• сохранение положения «Региональной державы» – этот вариант будет доступным при катастрофических сценариях для мира в целом.

Поверх всех стратегий в 30-е и 40-е годы идёт формирование трансконтинентальной магистрали «Север-Юг» (Россия – Иран – Индия / Африка). Ответвление данной магистрали в Африку очень существенно, так как позволяет направить и укрепить экспансию в битве за этот континент, которая развернётся в 50-е годы. Индия в этом маршруте – экономический партнёр, но не союзник, слишком высоки различия.

Региональный статус для Шиитского проекта – достижимая задача, в категориях уровня субъектности он очень хорошо подготовлен к грядущим изменениям и распаду глобальной системы. С одной стороны, весь Исламский мир является потенциальной территорией экспансии, с другой – присоединение этих стран и народов практически не повлияет на качественные показатели (рис. 3). Захват шиитских земель на Ближнем Востоке смысл имеет, но попытки взять под контроль арабские суннитские земли сделает ситуацию опасной.

Рис. 3. Изменение субъектности Ирана / Шиитского проекта

В ближайшие годы Иран имеет возможность немного улучшить свои показатели субъектности, хотя и сейчас по части национальной ориентации элит и собственных смыслов ситуация вполне позитивна. В остальном же имеются проблемы. Даже в идеальном случае, когда все не требующие чудес планы будут успешно реализованы, к 2030 году у Ирана сохранится серьезный дефицит природных ресурсов (всё очень хорошо с углеводородами, но со многим другим, включая питьевую воду, проблемы). В области экономики, технологий, финансов и др. также имеются проблемы и серьезные нехватки, качественных улучшений здесь ждать не приходится.

Преодолеть первый рубеж субъектности и стать региональной державой персам будет совсем несложно, но обрести статус метрополии панрегиона не получится. Иран будет подобен островку цивилизации в окружении Диких земель, чем больше их присоединяешь, тем выше накал сложностей и проблем. С другой стороны, Иран хорошо сбалансирован, устойчив и привлекателен в качестве младшего партнера / союзника для любого сильного игрока.

И, да, России есть чему поучиться у Ирана, в первую очередь речь идёт о смыслах и национальных элитах, но и Ирану будет можно много чего полезного выучить из нашего опыта.

Таким образом, у Ирана / Шиитского проекта, несмотря на наличие вариантов, выбор не столь уж и широк. В настоящее время ключевой вопрос – будет ли согласие на вассалитет у Китая или же сохранятся многовекторная политика и статус региональной державы.

По состоянию на 2023 год уровни субъектности Ирана и России еще вполне сопоставимы, но уже в среднесрочной перспективе различия, вероятно, будут сильными. Уже сейчас персы близки к потолку своего развития, возможны небольшие улучшения, но не более. В то время как Россия имеет очень хороший потенциал к качественному и самостоятельному росту по всем категориям. Пока всё идёт к тому, что к началу 30-х годов Россия преодолеет второй рубеж субъектности и сформирует собственный панрегион, а Иран так и останется региональной державой.

Шиитский проект существует ровно до той поры, пока на главенствующие роли в нём не вышли арабы-шииты. Как только это случится, пойдёт процесс их активного примирения с суннитами и духовное влияние персов снизится до уровня Пакистана. И именно в ближайшие 5-7 лет Ирану предстоит доказать свою независимость и субъектность, право на будущее, отказавшись от роли вассала Китая.

Резюме

Иран / Шиитский проект в ближайшие десятилетия будет одним из самых знаковых и сильных игроков в мире. 40 лет противостояния и изоляции позволили Ирану подготовиться к грядущему распаду и крушению институтов глобализации. Шиитский проект является интересным примером формирования сильного регионального игрока в опоре на исторические корни и в долгой борьбе. Являясь по сути кластером военно-религиозных орденских структур, Шиитский проект существенно выходит за пределы границ непосредственно Ирана, создавая тем самым все основания для формирования в среднесрочной перспективе региональной державы. Но это является и пределом расширения.

В отличие от многих крупных и средних держав, у Ирана изначально хорошие перспективы, хотя присутствуют и существенные ограничения. Ему практически гарантирована роль региональной державы, способной обеспечивать свою безопасность, обладающей должной субъектностью, независимостью от влияния внешних сил, внутренней стабильностью, сплочённостью общества. Всё это позволяет Ирану оптимистично смотреть на ближайшие 10-15 лет.

Ключевым для судьбы Ирана / Шиитского проекта в ближайшие 5-7 лет будет выбор поведения по отношению к Китаю – стать его вассалом или сохранять максимально независимую многовекторную политику. Вспомним, как несколько лет назад и России навязывали искусственный выбор – стать вассалом Запада или стать вассалом Китая, полностью игнорируя вариант построения собственной имперской политики. Подобную манипуляторную иллюзию пытаются теперь навязать Ирану: подчинение Китаю или борьба против Запада в одиночку, игнорируя временные ситуативные союзы с разными игроками – суть многовекторности.

При выборе любой стратегии Иран не сможет самостоятельно перейти в 6-й технологический уклад, он останется региональной державой и в 40-х годах будет вынужден стать младшим партнёром более сильного игрока или же, утратив субъектность, деградировать до уровня Диких земель. Третий вариант – построение собственного, устойчивого и сильного панрегиона – откроется только при распаде мира до регионального или локального уровня (стратегия «Лазурный ислам», доминирования в рамках Исламского мира).

Долгосрочной внутренней проблемой и рисками для Ирана становится соблазн активного расширения и экспансии, в ходе которых численность арабов-шиитов (население Ирака, монархий Персидского залива, Сирии и др.) станет сопоставимой с долей персов-шиитов внутри единых границ. Подобные изменения приведут к усилению этнической дифференциации, усилению линий напряжения. Стоит только шиитской наднациональной, религиозный идентичности ослабнуть, как начнётся растаскивание по национальным квартирам, где на арабов будет играть возможность усиления за счёт сближения в рамках Арабского мира с суннитами.

Оптимальным вариантом для Ирана станет союз с Россией в пределах стратегии «Новый ковчег / Наследники Авраама». В долгосрочной перспективе Иран представляет высокую ценность для России, так как позволяет выйти из психоисторической ловушки стратегии «Третий Рим» (влияние Ватикана), которая по-прежнему продолжает быть базовой и инерционной, и дополнить лишенную смысловой связанности стратегию «Царица морей».

Помимо этого, в среднесрочной перспективе замыслено создание транспортного коридора, прообраза трансконтинентальной магистрали «Север-Юг», появление которой практически гарантированно разрывает транспортные, а потом и культурные перспективы британо-турецких проектов «Запад-Восток» (через Закавказье, Каспийское море и Среднюю Азию). В среднесрочной перспективе это, конечно, создаст напряжение в отношениях с Китаем, но маршрут через Среднюю Азию в пуле «Один пояс – один путь» – далеко не единственный, отказ от него позволит учесть интересы Индии и Ирана и тем самым снизить лишнюю напряженность, тогда как грядущий взрыв Средней Азии риски лишь повышает.

И, да, в силу ранее озвученных причин, комментарии здесь закрываем...)))